There’s no way to breathe, and the night sky teems
with worms. No star’s voice comes through,
although there’s a music above that God sees.
The station shivers with the singing of the Muses –
filled with violins amid the steam,
torn by whistles, once again the air fuses.
A sphere of glass. A park’s proportions.
An iron world whose entrancement is deep.
A coach speeds off with a peacock’s call,
to a noisy feast in misty Elysium,
victorious, it makes a forte-piano roar.
I’m late. And afraid. And asleep.
Violin chords in the bustle and crying.
Into the station’s glass forest I go.
The night choir’s first notes are wild,
the rotting hotbeds keep the scent of roses,
and this is where my shadow spent the night
beneath a glass sky, among crowds of nomads.
Everything seems to be music or foam.
It shivers like a beggar, this world of iron.
I lean into glass hallways. Like violin bows,
our eyes feel the hot steam and go blind.
Where are you off to? At the wake for the shadow
the music sounds for us a last time.
(1921)
translation by Alistair Noon
Концерт на вокзале
Нельзя дышать, и твердь кишит червями,
И ни одна звезда не говорит,
Но, видит Бог, есть музыка над нами,
Дрожит вокзал от пенья Аонид,
И снова, паровозными свистками
Разорванный, скрипичный воздух слит.
Огромный парк. Вокзала шар стеклянный.
Железный мир опять заворожен.
На звучный пир в элизиум туманный
Торжественно уносится вагон:
Павлиний крик и рокот фортепьянный.
Я опоздал. Мне страшно. Это — сон.
И я вхожу в стеклянный лес вокзала,
Скрипичный строй в смятеньи и слезах.
Ночного хора дикое начало
И запах роз в гниющих парниках —
Где под стеклянным небом ночевала
Родная тень в кочующих толпах…
И мнится мне: весь в музыке и пене,
Железный мир так нищенски дрожит.
В стеклянные я упираюсь сени.
Горячий пар зрачки смычков слепит.
Куда же ты? На тризне милой тени
В последний раз нам музыка звучит!
Leave a Comment so far
Leave a comment
melting & burning 